(no subject)

[sou_rire]

У меня, знаете ли, "энергетический провал". Прямо вот совсем провал. Провал тут - глагол. У меня, знаете ли, ПМС, предполнолуние (они всегда отвратительно сочетаются и начисто лишают меня человеческого лица. И всего остального человеческого - тоже), предзатмение. Из последних достижений духа - рыдания на тренировке. Ну хорошо, пара слезинок и уже после. В коридоре. И совершенно восхитительный Алексей Валентинович в эту секунду. Он так улыбался, что я вознамерилась рыдать ещё лет десять, пусть стоит и улыбается. Алексей Валентинович говорит тихо и держит дистанцию. Отошёл ровно на столько на сколько я подошла, чтобы лучше слышать. Этот шаг назад был самым бесчеловечным, чудовищным и антигуманным из всего, что я пережила за последнее время. Да что там, вообще за всё время. Вообще за всю даже жизнь. Я, знаете ли, совершенно раскисла и никого не люблю. Ну, это нормальное явление каждый месяц. Я ещё теперь такая циничная. Такая жутко циничная. Меня эти девочки... эти маленькие девочки... которые с этими почтибожествами, с этими цитатами... Это так утомительно. Это как паутина на лице, хочется скорее стереть. Я какая-то старая собака, которая лежит на своём коврике, и снизу вверх наблюдает мутными карими больными глазами, приподнимая брови. Брови у собак совершенно невыносимые. Которой не надо, чтобы перед ней кто-то присел и трепал за ухом. Потому что это всё не те, не те всё это люди. Отчаянно желается Светлого Большого, ну и, разумеется, Навсегда. Видимо, я окончательно и бесповоротно сошла с ума, ибо пью апельсиновый сок.
Я всё время хочу есть. Алексей Валентинович крайне доволен этим обстоятельством, я же его - обстоятельство - ненавижу. Потому что я не могу есть что попало, а чтобы есть не что попало, нужно готовить. Всё время готовить. Это невозможно. Пью какой-то трагически безвкусный, но горячий чай. Терплю голод, хотя терпеть его нельзя, конечно же. Вместо того, чтобы обучать свой организм тратить там, сжигать сразу и не бояться голодной атомной зимы, я обучаю его терпеть и запасать. Но я не могу готовить каждый час. А есть я хочу даже не как младенец - каждые три часа - а как не знаю кто; утка, вестимо, - каждые минут сорок. Да, это свидетельствует о прекрасном обмене веществ и ПМС, что не может меня не радовать. Вот я тихо радуюсь: постукиваю по полу хвостом, и иногда поднимаю морду с лапы. И даже делаю иногда бровями так.

И спички. Спички. Они всё время ломаются. Я уже немыслимо нежно чиркаю ими о коробок. Они ломаются! Ломаются и ломаются!

И нога. Нога. Она всё время ноет. Подвёрнутая. И ноет и ноет. Наступила сейчас неудачно, вообще больно.