Безымянная звезда

[sou_rire]

Ни одна звезда никогда не отклоняется со своего пути.

Эта пьеса Михая Себастьяна преследует меня с детства. Впервые я услышала её в качестве радиоспекталя. Впрочем, последующие разы это был он же, и только года два-три спустя, увидела щемящий фильм Михаила Козакова. Фильм оказался воплощением моих фантазий. Он не мог меня разочаровать, поскольку всё было именно так, как я себе представила. Всё до мелочей.

Спектакль меня абсолютно заворожил. Мона казалась мне эльфом (тогда я ещё не знала такого слова, это теперь я могу озвучить кем она мне казалась), я садилась под радио и не шевелилась на протяжение всего действия. Девочкой я была чувствительной и сентиментальной, воспринимала всё крайне остро, потому взрослая история, которая мне была, конечно же, не по возрасту и висела во всех местах: талия была где-то возле колен, а подол и вовсе стал шлейфом, история эта и была, как мамино платье - в нём становишься принцессой, и кругом сказка.

Стоит ли говорить, что будучи ребёнком (фильм сняли в 1978 году, через два года после моего рождения, а радиоспектакль был даже чуть раньше, в каком году его услышала я - не помню совсем), я мало что понимала, кроме того, что Учитель прекрасен, что Мону жаль, но она оказалась тоже в сказке (разумеется, я отождествляла себя с героиней), потому теперь всё будет хорошо, что Григ ужасный жестокий циник, и как он так может.
Когда он кричал на Мону, уговаривал, упрекал и насмехался над Учителем, я кусала губы и была готова разрыдаться вместе с ней. Не выдерживала я, когда Мона соглашалась - боже мой, как я презирала и ненавидела её за слабость! - и оставалась с Марином один на один, чтобы нежно и медленно убить любимого человека. И кротость, безропотность его - тогда она меня не раздражала - восхищала.
Видимо с тех пор я ненавижу "когда-нибудь я вернусь", "когда-нибудь мы встретимся". И как можно давать человеку надежду: "жди меня каждый вечер, однажды в воскресенье я вернусь". И как можно не быть вместе с любимым. Не постигаю. До сих пор. Наверное я не слишком выросла.

И каждый раз, зная, что Мона предаст Учителя, я проникалась сочувствием и состраданием к этой изящности и хрупкости, такой одинокой, на вокзале, в чужом городе, ночью. Ровно как и в финале полыхала праведным гневом: "Променяла! На ванны с лавандой! На вещи, на комфорт! Променяла такую любовь! Как могла?!"

И мадемуазель Куку. Нет, она вовсе не смешна. Она так бесповоротно и непоправимо несчастна в своей влюблённости в Учителя. Так много хотелось ей сказать и обнять нежно. И чтобы она была, наконец, счастлива. Хотя было понятно, что счастлива быть она не может. Состарившаяся в тоске молодость - ужасно грустно.

И Начальник Вокзала, который за всю жизнь не составил ни одного акта. Понимающий всю свою никчёмность. Вокзал крохотного городишки, где не останавливается Дизель-Электропоезд, а он Начальник этого Вокзала. И даже деньги, деньги не так важны. Хочется за всю жизнь составить хоть один акт. Крикнуть кому-то там: вот он я, я есть, видите? Или даже прошептать. Но акты никому не нужны, как и Начальник, как и Вокзал.

И вообще все они несчастны, весь городок - в своей пыльной паутине прозябания. И вот Мона. Её приезд будоражит всех, всех. Разговоры только об этом. Событие! Событие - случайный приезд красивой женщины. Событие - история чужой любви.
Несчастные, несчастные люди.

Мне было каждый раз их так нестерпимо жаль. И каждый раз я была уверена, что уж моя-то жизнь точно не будет такой пресной и убогой. Точно...

Сегодня я разрыдалась ровно так же, как много лет назад. Смешно, ей богу, но я ревела и не могла остановиться. Вот. Опять.

Уникальная вещь. Берёт тебя за что-то глубоко внутри и выворачивает наизнанку, потряхивая, чтобы вывернулся целиком и без складочек, чтобы всё нутро наружу. Хотя казалось бы, ну что за сюжет? Ну банальнейший. Но руки ювелира...

Теперь вся история преломляется о мою жизнь, и отлетает лучами и искрами в самые неожиданные стороны. Чего в детстве, конечно же, не случалось. В детстве всё было предельно ясно: кто тут хороший, кто тут плохой, и кто тут предатель. И не надо оправдываться.
Теперь камень обрёл большую цену, и я увидела совсем другие грани.

- Но это ужасно! Господи, что же за жизнь вы ведёте... если не нашли времени даже на то, чтобы взглянуть на Большую Медведицу?
- А сколько людей живут, не видя её.
- Им только кажется, что они живут.

Интересно, что нового я открою для себя в этой пьесе ещё лет через десять-двадцать...

P.S. Костолевский тогда показался мне идеалом мужчины (вот откуда моя любовь к высоким, стройным с вьющимися волосами), и до сих пор я обожаю его. Он прекрасен.