№1.

[sou_rire]

Здравствуй, милый. Знаешь, если ступать по скользкой от дождя траве, совсем не обязательно, что ты поскользнёшься. Милый. Милый… Помнишь нашу влажную траву? И этот пряный запах, который обеспечивал лес за левым плечом, поле - чуть впереди, и перелесок - за правым. Я ложилась на сухую, как травинка, дорогу и раскидывала руки. Помнишь? Приходили муравьи. Они хотели тянуть меня к себе. Представляешь, сколько лет они могли бы жить на мне. И могли бы в гости позвать два-три дружественных муравейника, за что те, в знак благодарности, наверняка приносили бы тем-самым-муровьям-что-открыли-меня какую-нибудь засушенную саранчу. Ну или кузнечика.
Помнишь, милый, наш термос. Почему чай оттуда всегда вовсе не такой, как из чайника, даже фарфорового. Этот привкус пробковой пробки. Это не тавтология, милый, ты ведь знаешь. А дома чай из термоса скорее удручает, правда? Сразу понимаешь свою и его неуместность. Но на той сухой дороге, подальше от травы, от поля, от леса, он таким вкусным оказывался. Казалось, всё лето впитывалось в него. И даже пыль с этой дороги впитывалась и казалась такой вкусной. Как карри. Нет, как куркума. Тебе разве не кажется, что куркума на треть состоит из пыли лесных тропинок.
Но эти паршивые муравьи, милый. Они ужасно кусаются. Ты знаешь, милый? Почему муравьед находит их вкусными? Я думаю предложить ему куркуму, а потом карри. После муравьёв муравьед должен их оценить.
Да, милый, мы приехали собирать грибы. Ты не умеешь, я помню. Зато умею я. Да, ты тоже помнишь. Я то собираю грибы, то валяюсь звездой на пыльной тропинке. Я обожаю эти пролески. Мы специально едем в них. Мне необходимо знать, что до меня там никого не было. Никого, кроме червячков.
Я никогда не беру палку, чтобы ворошить листву. Это же так чудесно – становиться на колени перед холмиком и разгребать.
А потом мы поедем в бор. Да, милый, в твоих краях такого не бывает, это сосновый бор. Да. Через дорогу березовый околок. Да, милый, вот такое у нас тут разнообразие. Зимой -35, летом +35.
Какие бы они ни были замечательные, когда замороженные, но свежесобранные всегда лучше. Ты помнишь мои маринованные? Да, вот в том таком склизком, - это, милый, называется, тузлук, - и очень вкусные. Помнишь, правда? Они роскошные. До конца зимы они ни разу ещё не дожили.
Да, милый, уже третье ведро, я бы снова хотела на сухую, пряную, пыльную и чуть-чуть с муравьями.
Я так долго рылась в поисках кед. Было смешно, правда? Потом проще было купить. И у меня не оказалось брюк/штанов/трико. Я поехала в шортах. Потом мы фотографировали жуткие царапины на моих голых ногах и жёлтую пижму в красном ведре.
Надо же, всю жизнь ездить за грибами, и не иметь брюк/штанов/трико. Я поехала в шортах.
Потом тебе нужно было срочно уезжать. И ты сказал, что у тебя нет таких лесов в пригородах. У вас совсем другой климат и другие деревья. И грибов практически нет. Рижские грузди. Никогда не слышала. Рижские подосиновики. Ужасно. Даже почти бред.
У вас есть пыльные, просушенные насквозь солнцем?
Да, милый, я понимаю, что ты снова не можешь. Некогда. У тебя дела, милый. Я, правда, понимаю.
Говорят, что я сошла с ума, милый. Говорят, что ты никогда не приезжал ко мне. Но это вовсе не так. Мы-то с тобой знаем. Правда, любовь моя? И мы непременно поедем, чтобы чай из термоса – тоже слегка пыльный. И эти дороги между полем, засеянным колючей зелёной пшеницей, и берёзовым околком. Да. У нас тут называется березовый пролесок околком.
А потом мы сгрузим собранные грибы в ванну, зальём водой, и я до поздней ночи буду их чистить и сортировать. Иначе они закиснут. А я стану любовно обирать осенние листья, которые будут напоминать о прошедшей любви. Видимо, я буду господом богом в этот миг. Я лишу грибы их прошлой жизни и памяти, а потом у них – грибов – будет новое воплощение.
Но всё же лежать звездой на пыльной и немного куркумной, так прекрасно, правда, милый?
Хотя ты ни разу так и не попробовал.
23 июня 2007 г.
Я.