Умница

Здравствуй, милый.
Мне наредкость лень писать тебе письма. Я просто думаю их перед сном. Все самые лучшие письма тебе я не написала.
Помнишь, ты рассказывал мне о моей чувствительности, переходящей в изнеженность, которая тебе так нравится, про мои аллергии на ангорскую шерсть и почти все пудры/туши. Наверняка я была не единственная, кому ты... ведь очевидно: алгоритм голововскружения имеет довольно мало "если-то". Так вот, ещё я не могу спать, если на простыне замятина, она мне мешает и будит. Я получилась принцесса на замятине.
Наверное, ты сейчас сидишь в своей Риге и морочишь очередную хорошеньку (или не очень, когда это имело значение, правда?) головку, пополняешь свою картотеку, разрушаешь жизнь. Ведь ты разрушал жизни. Не могу понять - зачем? Выяснилось, что я не способна терять контроль над собой. Голову терять - да, а взять и в одночасье всё изменить - нет. Хороша бы я была на вокзале в твоей этой Риге. Да. Хороша бы была. Что же меня удержало? По-моему, ты и потратил на меня столько сил, что я никак не переставала думать, что же случится, если у нас с тобой не случится. Тебе этого очень хотелось, как теперь я понимаю. Марина - ты ведь помнишь нашу общую знакомую? - даже сообщила обо всём мужу и подала на развод. Я же всегда слишком здраво размышляла. Боялась? Да, очень. И потом, я ведь знала, что ты в чём-то лжёшь мне. Я потратила кучу часов и трафика, чтобы узнать - в чём же именно. Но ты ведь не мог мне сказать.
Я довольно быстро узнала, что нет такой фамилии, нет и того имени, такого произношения, которым ты мне представился.
Почему же я пишу именно тебе? Потому что ты был последним и очень сильным. Таким сильным, что повышибало все пробки. Я не знаю таких электриков, которые могли бы что-то сделать с этими моими пробками, проверить провода, вкрутить новые лампочки. Чтобы горело. Но для того, чтобы думать тебе письма, свет и не нужен. Да и вообще, глаза довольно быстро привыкают.
Ещё потому, что твой образ наполовину принадлежит мне. Ты кидал мне косточки, а я обращивала их мясом. Ты прочёл "Бегущую с волками"? Вот так и я, пела ночами над твоим несуществующим скелетом.
Вчера я подумала, что ты мог бы и девочкой оказаться, но вспомнила, - с трудом, правда - что мы же говорили; по телефону, скайпу.
В общем, ты лучшая кандидатура, чтобы писать несуществующие письма, ибо сам ты не существуешь тоже.
Я.
23 сентября 2007 г.

P.S. Пару месяцев назад я написала тебе, но так и не отправила: "я давно не люблю тебя, ты знаешь. И тебя это нисколько не расстраивает. Это чудесно – иметь возможность сказать «я не люблю тебя», и не покрыться, как сыпью, чувством вины. Но мне нравится писать тебе, милый. Это создаёт у меня ощущение смысла. Смысла тогда. Смысла теперь. Вроде как есть дело. Приятное дело. Нужно писать тебе письма".
Наверное однажды у меня появится другое приятное дело для смысла. Когда что-то произойдёт с пробками и лампочками, потому что писать наощупь письма я могу только тебе, а думать их мне просто больше некому. Ты всё ещё остаёшься незаменимым в моей жизни. Хоть для чего-то незаменимым. Однажды и это изменится. Когда изменится, я напишу тебе.

Здравствуй, милый.
Иногда я скучаю по твоим мечтам.
Ты всё так же хочешь жить на фьордах?
Сначала мне казалось ужасным - эти пейзажи и одиночество. Теперь же я скучаю по этим иллюзиям. Представляю себя на берегу холодного враждебного моря. Это чтобы потом контраст: горячее уютное какао. Мне нравилось примерять на себя твои мечты. Вкладывать ладони в отпечатки твоих рук. Накладывать трафареты твоих букв на свои слова. Ложиться своей головой в ещё тёплое углубление на подушке сразу после тебя. Брать твои палитры, рисовать ими свои пейзажи. Наверное, милый, это та самая несамодостаточность, правда? Но мне нравилось пропитываться твоим воздухом и смывать соль с подошв. С трудом понимая, какие из них кому принадлежат.
Я слушала тебя, милый, и жила в твоём измерении. Пусть даже ты выдумывал его, чтобы обмануть меня, чтобы поддержать свой образ. Пусть даже оно было чуждым мне. Но мне нравилось вписываться в отторгаемое мною же. Было очень приятно привыкать к твоим словам. Хотелось хотеть того же, чего и ты. Но хотелось спорить. И чтобы ты меня уговаривал и убеждал. И ты уговаривал и убеждал. И я хотела.
Твои мечты, милый, это как кашемировый свитер на пять размеров больше и нелюбимого цвета: никогда бы сама не стала покупать, но будешь носить вновь и вновь, если он уже есть. Будешь натягивать его на колени, и пить какао, обхватывая горячую кружку обеими ладонями (ты же видел, так в кино всегда делают) в сползающих на пальцы рукавах.
Я скучаю по твоим мечтам, милый.
Я.
6 августа 2007 г.
P.S. Наверное очень скоро, милый, я расскажу тебе о том, с кем мои мечты совпадают до на удивление мельчайших деталей. О том, с кем мы читаем одну и ту же книгу, в одном и том же издании, даже не подозревая об этом. О том, с кем мы подстригаем ногти в один день и в одно время, разумеется, не договариваясь. Я чувствую как ты улыбаешься. Наверное очень скоро, милый, я расскажу тебе. Тебе можно. Ты никогда не был ревнивым. Ты просто не знаешь, что значит это слово. Либо потому, что ты совершенно не умеешь любить. Либо потому, что умеешь любить совершенно... Что почти одно и то же, милый. Правда? Вдруг однажды ты решишь, что огранка тебе в самом деле удалась. Наверное очень скоро.